353

— Высокопарный стиль был бы для меня смертью, — признался он как-то сыну. — Начать с того, что я уже не мог бы импровизировать и должен был бы засесть за стол, а я неспособен заняться литературным трудом ни за какие блага на свете... Я не предполагал, что так легко добиться успеха.
Кофф пользовался большим расположением знаменитого депутата, расположением, основанным на том крупном достоинстве, что он не был фанфароном. Г-н Левен стал пользоваться им для получения разных справок. Тогда граф де Вез лишил Коффа должности, на которой тот получал жалких сто луидоров.
— Вот это уж поступок крайне дурного тона! — воскликнул г-н Левен.
И он послал Коффу четыре тысячи франков.
Выйдя второй раз после своей болезни из дому, он отправился к министру финансов, с которым был знаком уже давно.
— Ну как? Вы выступите и против меня? — смеясь, спросил его министр.
— Конечно, если только вы не исправите глупость, совершенную вашим коллегой, графом де Везом. — И он рассказал министру финансов историю этого достойного человека.
Министр, человек умный и очень положительный, не задал ему ни одного вопроса относительно г-на Коффа.
— Говорят, что граф де Вез прибег к помощи вашего сына во время последних выборов и что на господина Левена-сына было совершено нападение во время бунта в Блуа!
— Да, ему выпала эта честь.
— Я что-то не видел его имени в списке наград, представленном на утверждение совета.
— Мой сын вычеркнул свою фамилию и поставил вместо нее фамилию Коффа, чтобы ему дали награду, кажется, в сто луидоров. Но бедному господину Коффу не везет в министерстве внутренних дел.
— Бедняга де Вез человек талантливый и хорошо говорит в палате, но он совершенно лишен такта. Нечего сказать, недурную экономию он получил за счет господина Коффа!
Неделю спустя г-н Кофф был назначен помощником начальника одного из отделений в министерстве финансов, с окладом в шесть тысяч франков и под непременным условием никогда не появляться в министерстве.
— Вы довольны? — спросил министр г-на Левена, встретившись с ним в палате.
— Вами? Да.
Недели через две при обсуждении вопроса, доставившего министру внутренних дел большой успех, перед тем как приступить к голосованию, во всей палате шли разговоры между депутатами, и до слуха г-на Левена отовсюду доносилось:
— Большинство в восемьдесят, если не в сто голосов!
Он поднялся на трибуну и начал с того, что сослался на свой преклонный возраст и слабый голос. Сразу воцарилось гробовое молчание.
Господин Левен произнес десятиминутную речь, сжатую, обоснованную, после чего в течение пяти минут издевался над доводами графа де Веза, и по палате, слушавшей затаив дыхание, пять-шесть раз пробежал шопот одобрения.
— Голосовать! Голосовать! — закричали, прерывая г-на Левена, трое-четверо тупоголовых умеренных, старательных, как балаганные зазывалы.
— Ну что же, господа, давайте голосовать. Померяемся оружием. И, чтобы вы успели проголосовать, я схожу с трибуны. Голосуйте, господа! — крикнул г-н Левей своим тонким голоском, проходя мимо министров.
Вся палата и трибуны покатывались от хохота.
Напрасно председатель указал на то, что уже слишком поздно приступать к голосованию.