Великие о Стендале

Ортега-и-Гасет (испанский философ)
«Стендаль всегда рассказывает, даже когда он определяет, теоретизирует и делает выводы. Лучше всего он рассказывает»

Симона де Бовуар
Стендаль «никогда не ограничивал себя описанием своих героинь как функции своего героя: он придавал им их собственную сущность и назначение. Он делал то, что мы редко находим у других писателей - воплощал себя в женских образах».




Стендаль. Люсьен Левен (Красное и Белое)

221

Вечером того дня, когда имя Люсьена так торжественно появилось в «Moniteur'e», наш докладчик прошений, измученный усталостью и отвращением ко всему на "свете, сидел у матери, в темном уголке гостиной, словно Мизантроп. Изнемогая под бременем поздравлений, которыми его осыпали весь день, ОД еще видел перед собой как бы мелькание этих слов: «великолепная карьера», «прекрасное будущее», «блестящий первый шаг». У него от них болела голова. Он был чудовищно утомлен репликами, по большей части неудачными и неловкими, которыми ему пришлось отвечать на множество приветствий, сплошь хорошо составленных и еще лучше произнесенных, — обитатели Парижа на это великие мастера.
— Так вот оно, счастье, мама! —обратился он к матери, когда они остались одни.
— Какое тут может быть счастье, мой сьш, когда человек так утомлен? Разве только его ум чем-нибудь занят или воображение живо рисует ему картины будущего счастья. Поздравления, являющиеся повторением одно другого, только нагоняют скуку, а вы не настолько молоды и не настолько стары, а также недостаточно честолюбивы и недоСтаточно тщеславны, чтобы стоять разинув рот перед своим новым мундиром.
Господин Левен вошел в гостиную лишь добрый час спустя после окончания спектакля в Опере.
— Завтра в восемь утра, — сказал он сыну, — я представлю вас вашему министру, если вы не будете заняты ничем лучшим.
На другой день без пяти восемь Люсьен уже находился в небольшой прихожей на отцовской половине.
Часы пробили восемь, четверть девятого.
— Ни за что на свете, сударь, — заявил Люсьену старый лакей Ансельм, — я не войду к нему, пока он не позвонит.
Наконец в половине одиннадцатого раздался звонок.
— Мне очень неприятно, что я заставил тебя ждать, мой друг, — добродушно сказал г-н Левен.
— Меня — ничего, но министра!
— На то он и министр, чтобы ждать, когда нужно. Право, он больше заинтересован во мне, чем я в нем: ему нужен мой банк, и он побаивается моего салона. Но заставить проскучать два часа тебя, моего сына, человека, которого я люблю и уважаю, — прибавил он смеясь, — дело другое. Я хорошо слышал, как пробило восемь часов, но я слегка вспотел и решил подождать, пока остыну. В шестьдесят пять лет жизнь — целая проблема... не надо, усложнять ее вымышленными трудностями... Но как ты одет! — перебил он себя. — Ты кажешься слишком молодым! Пойди надень черный жилет, причеши небрежно волосы... кашляй время от времени, вообще постарайся, чтобы тебе можно было дать по виду тридцать лет. Первое впечатление значит очень много, когда имеешь дело с дураками, а министра всегда надо считать дураком, так как у него нет времени думать. Помни, никогда не одевайся слишком хорошо, пока ты будешь служить.
После целого часа, ушедшего на туалет, они выехали из дому. Граф де Вез еще не выходил к посетителям. Дежурный, услыхав фамилию Левен, услужливо распахнул перед отцом и сыном двери и доложил без замедления о вновь прибывших.
— Его сиятельство ждал нас, — сказал г-н Левен сыну, когда они проходили через три зала, в которых просители были размещены сообразно чину и положению в свете.
Левены застали его сиятельство за приведением в порядок трех-четырех сотен писем, лежавших на письменном столе лимонного дерева с дурного вкуса чеканными украшениями.

Возврат к списку

aa